25 мая — Международный День пропавших детей

25 мая во многих странах мира отмечается Международный день пропавших детей. И это отнюдь не праздник. Это дата, в которую нашему «чрезвычайно занятому» деньгами-санкциями-саморазвитием обществу предлагается все-таки обратить самое пристальное внимание на то, что рядом со всем этим существуют те, кому все эти взрослые проблемы «до лампочки» — но у которых есть беда. Дети. Которые в опасности, потому что о том, где они, никто не знает.

Даже статистика по пропавшим детям во многих странах противоречива. В России пока тоже. В последние годы официальная статистика рапортует, что ежегодно в числе пропавших числились лишь несколько тысяч детей, и подавляющее большинство нашлись. При этом статистика из не менее официальных источников приводит к выводам, что на самом деле кейсов с «потеряшками» примерно в восемь раз больше. Что в целом согласуется с неформальными оценками гражданских волонтеров, которые обозначают число сообщений о пропавших детях в 50 – 55 тысяч. Единственное, в чем оценки различных источников совпадают – это в высоком проценте нахождения детей, которые в какой-то момент числились пропавшими, причем дети находятся живыми и по крайней мере формально не пострадавшими.

Конечно, на количество формальных заявлений влияет и менталитет – в США с их миллионом сообщений о «потеряшках» мамаша может набрать 911, даже если ребенок спрятался под диваном. Однако подождите смеяться «по-задорновски» — это как раз тот случай, где лучше перестраховаться, чем пустить дело на самотек. Тем более что если случилось худшее и ребенок попал в руки преступника, счет идет буквально на часы.

В последние пятнадцать лет именно США позиционируются как флагман борьбы за «права пропавших детей». Действительно, в Америке сделано довольно много – и единый орган координации поисков и реабилитации, к которому официально прикреплены все правоохранители, и круглосуточный колл-центр с Интернет-«горячей линией», и отдельный центр по обмену международным опытом. Однако в действительно глобальном масштабе приоритет государственных действий в этой области следует отдать Советской России, где еще сто лет назад – в разоряемой иностранной интервенцией и гражданской войной стране – была принята и реально заработала программа поиска, реабилитации и социализации детей, оставшихся без попечения родителей – в том числе сбежавших из дома. К реабилитации и ресоциализации детей по возможности привлекали качественных профессионалов, причем главным требованием было одно: чтобы «душа лежала» к этому делу. А поиском пропавших занимались «страшные и кровавые палачи» — чекисты, что (кстати) во многом и обеспечило высокую эффективность советской программы 20-х годов. Широко известная среди «тех, кому за 40» книга «Республика ШКИД» — это как раз об этом.

Но это история. К сожалению, уже история. Менялись люди, менялись подходы, сменилась даже политическая система. В сложившихся в современной России условиях проблемы преступлений против детей, использования детей для совершения преступлений и детской безнадзорности вновь стали сверхактуальными. Ситуацию детской незащищенности усугубляет обстановка в детских реабилитационных учреждениях и превышение полномочий при изъятии детей из семей. Тем не менее нужно отметить, что факторы, благодаря которым дети теряются или убегают, слабо связаны с политикой и одинаковы для многих политических систем.

Факторов этих в общем и целом три: самореализация, воссоединение и невнимательность. Самая банальная ситуация – когда ребенок теряется на детской площадке или в людном месте (на вокзале, в торговом центре). Гораздо хуже, если ребенок теряется на природе – людей вокруг меньше, а смертельных опасностей – как ни странно – больше. Впрочем, заблудиться чадо может и в городе – и, разумеется, чем младше ребенок, тем больше у него шансов потеряться.

Не менее часто бывает так, что ребенок «пропадает» по своей воле. Уходы из дома могут быть связаны с совершенно различными причинами. Одна из них – семейное неблагополучие, неразрешенность конфликтов. Правда, в последние годы уход из дома может случиться и по незначительному поводу, благодаря медиапространству. Тем не менее обычно подростки и дети убегают из-за застарелых и весьма серьезных с их точки зрения проблем. Ребенок может уйти из дома и из-за проблем, связанных со школой или со сверстниками – ради понимаемой им личной безопасности, но чаще опять же из-за ожидаемой специфической реакции родителей. Отдельная проблема – бродяжничество из-за очень плохого материального состояния семьи или постоянного семейного насилия, такие дети, как правило, больше привычны к улице, чем к формальному дому и являются главными фигурантами криминальных хроник. Другая проблема – это самовыражение, желание «попробовать себя» в «свободном плавании». Да, бывают и такие. Нередко исчезновение может быть связано и с личными отношениями, влюбленностью. А иногда – со стремлением попутешествовать или подзаработать денег. Часто случается, что побег из дома происходит «за компанию», вместе с кем-то из сверстников – обычно это два-три подростка, но из детских домов бегут и большими группами.

Совершенно особая история – исчезновения детей из разделенных семей, где родители проживают раздельно. Не секрет, что в большинстве таких бывших семей как минимум один из родителей (в силу пагубной и пока еще до конца не преодоленной традиции это обычно мать) препятствует в той или иной форме полноценному взаимодействию ребенка с другим родителем. И бывает так, что ребенок убегает к другому родителю, с которым ему хочется побыть и пообщаться. При этом на его пути будут стоять все те же опасности и проблемы, что и у обычного «потеряшки». Этот же мотив – тяга к родителям – становится основным мотивом побегов из детдомов, в том числе групповых. Ведь ни один детдом не заменит биологических родителей, и, что бы ни говорили в детдоме и приемной семье, ребенок будет подсознательно тянуться к тем, кто произвел его на свет. И чем старше ребенок на момент расставания, тем сильнее. Участившиеся злоупотребления полномочиями отдельных совершенно некомпетентных госчиновников на местах, приводящие к разлучению детей с родителями (причем подчас по совершенно странным поводам) фактически только способствуют подобным исчезновениям, ставя отбираемых детей в «зону риска».

Впрочем, в детдомах есть и другие поводы для побегов. Чаще всего это желание обзавестись где-либо деньгами, которое на практике обычно кончается плохо. Другая причина – стремление вырваться из казарменной и далеко не всегда благополучной атмосферы. «Детдомовские» уверены в том, что полагаться они могут только на себя, и потому подчас более самостоятельны в принятии решений. Способствовать побегам может и «блатная» субкультура, процветающая в подростковой среде во многих регионах.

В отличие от «потеряшек», «бегунки» совершенно не заинтересованы, чтобы их нашли, поэтому их искать, как правило, труднее. Они стремятся быть максимально незаметными, не «светиться» в местах, где много представителей власти, предпочитают либо пустынные места, либо наоборот, места, где легко затеряться в толпе. Само собой, они отключают имеющиеся у них средства связи. Если ребенок «настроился» на путешествие в другой регион, то поисковые операции по своему охвату нередко запаздывают, а предсказать, куда именно направляется «бегунок», бывает довольно сложно. Именно поэтому для подобных случаев всероссийское оповещение играет подчас ключевую роль. К примеру, убежавшую из-под Красноярска 16-летнюю девушку удалось найти за три тысячи километров от места «пропажи», за Пермью – как раз благодаря тому, что бдительный шофер-дальнобойщик обратил внимание на предусмотрительно размещенную местными волонтерами «ориентировку».

И третья категория  — это дети похищенные. Похищения детей в стиле гангстерских фильмов или итальянского «Спрута» происходят весьма редко. Гораздо чаще бывает так, что жертвами противоправной эксплуатации и траффикинга становятся уже беспризорные дети. Впрочем, Интернет изменил в этом плане статистику – теперь сманить для преступных целей можно и вполне благополучного ребенка, причем не подбираясь к нему, а заведя разговор через соцсети. Чаще всего подобное практикуют педофилы, но сейчас данную технологию «успешно» осваивают и террористы с экстремистами. Ребенок убегает из дома сам, но он попадает в полную власть преступника – и ситуация с ним практически ничем не отличается от «грубого» заталкивания в машину на улице. Особую опасность представляют похищения новорожденных, так как их без экспертизы крайне тяжело опознать – причем именно эта возрастная категория детей чаще всего становится жертвами детского траффикинга. На всю страну прогремела история похищения новорожденного мальчика в Московской области – и поиски только самой похитительницы заняли больше года…

Отдельная категория – так называемые «родительские похищения».  Вообще-то это очень некорректное выражение, так как де-факто и де-юре никакого похищения не происходит. Это разновидность «убеганий» из дома детей из разделенных семей и отличается только тем, что второй родитель либо сам увозит ребенка с собой, либо препятствует контактам с ребенком того родителя, с которым он жил до инцидента. Виноваты в подобных инцидентах те родители (обычно родительницы), которые нарушают принцип равенства общения ребенка с обоими родителями и таким образом грубо нарушают закон. Если ребенка при этом настраивают против второго родителя – то права ребенка находятся в еще большей опасности. Потворствует таким инцидентам и само государство, точнее суды – которые некорректно применяют нормы семейного законодательства и фактически «отдают» ребенка одному из родителей. При этом механизм быстрого восстановления нарушенного права на общение с ребенком отсутствует, что подчас и порождает столь «радикальное» решение проблемы (например, актером Паниным). В отличие от многих предпосылок исчезновений детей, именно эту устранить довольно просто, так как она «лечится» уточнением семейного законодательства, постановлениями Верховного суда и повышением качества работы органов опеки. А в идеале – затруднением разрушения семьи с детьми.

Так или иначе, ребенок оказывается один на один с проблемами «открытого мира». И чем младше ребенок, тем ситуация опаснее. Машины и механизмы на загруженных улицах, холодная или излишне теплая погода, злоумышленники – это далеко не полный перечень угроз. Если ребенок решит забраться куда-нибудь, куда «не ступала нога человека» — опасность для жизни удесятеряется. Аналогично на природе, особенно на воде – печальные сообщения попадают в СМИ регулярно. Именно поэтому нужна оперативная реакция на исчезновение ребенка – потому что нередко счет идет буквально на часы.

В связи с этим не нужно бояться «выглядеть глупо» и стесняться позвонить в полицию, если ребенок надолго исчез из поля зрения. Пусть параллельно с Вашими самостоятельными поисками их ведут и профессионалы. А это полиция, МЧС, в некоторых случаях даже военные. Государственным усилиям помогают волонтеры – обычные неравнодушные люди, объединившиеся ради готовности в любой момент выйти на поиск пропавшего ребенка. Усилия волонтеров весьма эффективны – не только при обходах территории и опросах людей, но и при распространении «ориентировок» (информации о пропавшем ребенке с фотографией). Своевременное распространение информации поможет найти «потеряшку» до того, как случилась беда. Помимо улиц, «ориентировки» широко распространяются и в Интернете, а также в России проводились «пилотные» пробы СМС-рассылок о пропавших детях. И, как уже говорилось, такие усилия приносят свои качественные плоды.

Но определенный процент детей быстро найти не удается, и они числятся в розыске месяцы и даже годы. Как опознать подростка, пропавшего малышом и уже мало похожего на свою последнюю фотографию? Для этого используется в первую очередь так называемая «возрастная прогрессия» — реконструкция внешнего вида человека с учетом возрастных изменений. Этот метод основан на методике советского антрополога М.М.Герасимова (который реконструировал внешность Ивана Грозного) и доказал свою эффективность – к примеру, в США каждый седьмой ребенок, найденный после длительного исчезновения, был узнан бдительными прохожими или Интернет-юзерами благодаря возрастной прогрессии. Для опознания останков используется «герасимовская» реконструкция по черепу, а для окончательного снятия вопросов существует генетическая экспертиза. В России научную возрастную прогрессию проводит Центр помощи пропавшим и эксплуатируемым детям «НеДопусти!», оказывающий такую услугу не только отечественным правоохранителям и волонтерам, но и зарубежным партнерам.

25 мая во многих странах мира проходит целая серия мероприятий, посвященных проблеме пропавших детей. Часть из них рассчитана на «общую» аудиторию – это распространение просветительских материалов, тренинги, тематические концерты, выход материалов в СМИ. Другие мероприятия – «профессиональные»: на них происходит переподготовка профессионалов, обсуждение мер координации поиска и реабилитации пропавших, презентации технических решений по поиску детей. Бывает и так, что к 25 мая может быть приурочен запуск полезного проекта или даже подписание законопроекта. Однако самая символическая акция, проходящая во многих городах России и мира – запуск в небо светящихся бумажных фонариков. Они символизируют свет в родном окне, в котором с нетерпением ждут каждого пропавшего ребенка.